Неточные совпадения
После краткого отдыха, состоящего в маршировке, люди снова строятся и прежним порядком разводятся
на работы впредь до солнечного
заката.
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе,
на этом бледном свете
заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман
на старый лад
Займет веселый мой
закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.
Склонившись над водою, машинально смотрел он
на последний розовый отблеск
заката,
на ряд домов, темневших в сгущавшихся сумерках,
на одно отдаленное окошко, где-то в мансарде, по левой набережной, блиставшее, точно в пламени, от последнего солнечного луча, ударившего в него
на мгновение,
на темневшую воду канавы и, казалось, со вниманием всматривался в эту воду.
Проходя чрез мост, он тихо и спокойно смотрел
на Неву,
на яркий
закат яркого, красного солнца. Несмотря
на слабость свою, он даже не ощущал в себе усталости. Точно нарыв
на сердце его, нарывавший весь месяц, вдруг прорвался. Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!
Варвара указала глазами
на крышу флигеля; там, над покрасневшей в лучах
заката трубою, едва заметно курчавились какие-то серебряные струйки. Самгин сердился
на себя за то, что не умеет отвлечь внимание в сторону от этой дурацкой трубы. И — не следовало спрашивать о матери. Он вообще был недоволен собою, не узнавал себя и даже как бы не верил себе. Мог ли он несколько месяцев тому назад представить, что для него окажется возможным и приятным такое чувство к Варваре, которое он испытывает сейчас?
Макаров сам стер позолоту с себя; это случилось, когда они сидели в ограде церкви Успения
на Горе, любуясь
закатом солнца.
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем,
на освеженной листве весело сверкали в лучах
заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя
на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый крик отца Бориса...
Судорожным движением всего тела Клим отполз подальше от этих опасных рук, но, как только он отполз, руки и голова Бориса исчезли,
на взволнованной воде качалась только черная каракулевая шапка, плавали свинцовые кусочки льда и вставали горбики воды, красноватые в лучах
заката.
Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево
заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя
на птиц, пытался составить из их суеты слова неоспоримых фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
И она быстро побежала вперед, где, почти у берега,
на красном фоне
заката судорожно подпрыгивали два черных шара.
Молча сунув руку товарищу, он помотал ею в воздухе и неожиданно, но не смешно отдал Лидии честь, по-солдатски приложив пальцы к фуражке. Закурил папиросу, потом спросил Лидию, мотнув головою
на пожар
заката...
— Вы все говорите «тайну»; что такое «восполнивши тайну свою»? — спросил я и оглянулся
на дверь. Я рад был, что мы одни и что кругом стояла невозмутимая тишина. Солнце ярко светило в окно перед
закатом. Он говорил несколько высокопарно и неточно, но очень искренно и с каким-то сильным возбуждением, точно и в самом деле был так рад моему приходу. Но я заметил в нем несомненно лихорадочное состояние, и даже сильное. Я тоже был больной, тоже в лихорадке, с той минуты, как вошел к нему.
Закат солнца (почему Крафт удивился, что я не люблю
заката?) навел
на меня какие-то новые и неожиданные ощущения совсем не к месту.
Я с пришедшими товарищами при
закате солнца вернулся
на фрегат, пристально вглядываясь в эти утесы, чтоб оставить рисунок в памяти.
Мы стали сбираться домой, обошли еще раз все комнаты, вышли
на идущие кругом дома галереи: что за виды! какой пламенный
закат! какой пожар
на горизонте! в какие краски оделись эти деревья и цветы! как жарко дышат они!
Долина скрылась из глаз, и опять вся картина острова стала казаться такою увядшею, сухою и печальною, точно старуха, но подрумяненная
на этот раз пурпуровым огнем солнечного
заката.
— «Нет, не поймаешь, хотя их тут много прячется по ночам, — сказал хозяин с досадой, грозя
на поля и огороды, — они, с
закатом солнечным, выползают из своих нор и делают беспорядки».
Ужели это то солнце, которое светит у нас? Я вспомнил косвенные, бледные лучи, потухающие
на березах и соснах, остывшие с последним лучом нивы, влажный пар засыпающих полей, бледный след
заката на небе, борьбу дремоты с дрожью в сумерки и мертвый сон в ночи усталого человека — и мне вдруг захотелось туда, в ту милую страну, где… похолоднее.
Закат чисто европейской культуры будет восходом солнца
на Востоке.
Но вот наступает вечер. Заря запылала пожаром и обхватила полнеба. Солнце садится. Воздух вблизи как-то особенно прозрачен, словно стеклянный; вдали ложится мягкий пар, теплый
на вид; вместе с росой падает алый блеск
на поляны, еще недавно облитые потоками жидкого золота; от деревьев, от кустов, от высоких стогов сена побежали длинные тени… Солнце село; звезда зажглась и дрожит в огнистом море
заката…
Одновременно с
закатом солнца
на востоке появился теневой сегмент земли.
Вид был точно чудесный. Рейн лежал перед нами весь серебряный, между зелеными берегами; в одном месте он горел багряным золотом
заката. Приютившийся к берегу городок показывал все свои дома и улицы; широко разбегались холмы и поля. Внизу было хорошо, но наверху еще лучше: меня особенно поразила чистота и глубина неба, сияющая прозрачность воздуха. Свежий и легкий, он тихо колыхался и перекатывался волнами, словно и ему было раздольнее
на высоте.
Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувства
заката и гибели с чувством восхода и с надеждой
на преображение жизни.
Солнце склонялось к
закату, а наша «тройка» все еще устало месила пыль по проселкам, окруженная зноем и оводами. Казалось, мы толчемся
на одном месте. Некованые копыта мягко шлепали по земле; темнело, где-нибудь
на дальнем болоте гудел «бугай», в придорожной ржи сонно ударял перепел, и нетопыри пролетали над головами, внезапно появляясь и исчезая в сумерках.
Часа за полтора до
заката солнца уже везде около тока есть подбежавшие дупели, а при самом захождении солнца они уже летят
на ток со всех сторон.
Он повиновался. Теперь он сидел, как прежде, лицом к стороне
заката, и когда девочка опять взглянула
на это лицо, освещенное красноватыми лучами, оно опять показалось ей странным. В глазах мальчика еще стояли слезы, но глаза эти были по-прежнему неподвижны; черты лица то и дело передергивались от нервных спазмов, но вместе с тем в них виднелось недетское, глубокое и тяжелое горе.
Максим Яценко заслушался грустного напева. В его воображении, вызванная чудесным мотивом, удивительно сливающимся с содержанием песни, всплыла эта картина, будто освещенная меланхолическим отблеском
заката. В мирных полях,
на горе, беззвучно наклоняясь над нивами, виднеются фигуры жнецов. А внизу бесшумно проходят отряды один за другим, сливаясь с вечерними тенями долины.
С
закатом солнца ветер засвежел, небо покрылось тучами, и море еще более взволновалось. Сквозь мрак виднелись белые гребни волн, слабо фосфоресцирующие. Они с оглушительным грохотом бросались
на берег. Всю ночь металось море, всю ночь гремела прибрежная галька и в рокоте этом слышалось что-то неумолимое, вечное.
И может быть,
на мой
закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной.
Он спустился под ворота, вышел
на тротуар, подивился густой толпе народа, высыпавшего с
закатом солнца
на улицу (как и всегда в Петербурге в каникулярное время), и пошел по направлению к Гороховой.
В одиноком нумерке тоже вечерело. Румяный свет
заката через крышу соседнего дома весело и тепло смотрел между двух занавесок и освещал спокойно сидящего
на диване Розанова.
Солнце, совсем спускаясь к
закату, слабо освещало бледно-оранжевым светом окна и трепетно отражалось
на противоположных стенах. Одни комнаты были совершенно пусты, в других оставалась кое-какая мебель, закрытая или простынями, или просто рогожами. Только одни кровати не были ничем покрыты и производили неприятное впечатление своими пустыми досками.
Иногда ребенок взбирался с галереи
на заросшую травою крышу и, усевшись
на одном из лежащих здесь камней, целые вечера смотрел
на картины, согреваемые красным, горячим
закатом солнца.
Все это мы увидели своими глазами, когда
на солнечном
закате были пригнаны господские и крестьянские стада.
Но отец мой немедленно хотел ехать и послал отыскать перевозчиков; сейчас явились несколько человек и сказали, что надо часок погодить, что перед солнечным
закатом ветер постихнет и что тогда можно будет благополучно доставить нас
на ту сторону.
Ведь он опять так же взволнуется, как
на Деме!» Тут я получил употребление языка и принялся горячо уверять, что буду совершенно спокоен; мать с большим неудовольствием сказала: «Ступай, но чтоб до
заката солнца ты был здесь».
Но зато обе гостьи каждый вечер ходили удить со мной
на озеро; удить они не умели, а потому и рыбы выуживали мало; к тому же комары так нападали
на них, особенно
на солнечном
закате, что они бросали удочки и убегали домой; весьма неохотно, но и я, совершенно свыкшийся с комарами, должен был возвращаться также домой.
О жрица неги, счастлив тот,
Кого
на одр твой прихотливый
С
закатом солнца позовет
Твой взор то нежный, то стыдливый!
Кто
на взволнованных красах
Минутой счастья жизнь обманет
И в утро с ложа неги встанет
С приметной томностью в очах!
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались
на гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к
закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли
на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно скрывала в своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Солнце недавно еще село за гору. Город утонул в лилово-туманной тени, и только верхушки тополей
на острове резко выделялись червонным золотом, разрисованные последними лучами
заката. Мне казалось, что с тех пор, как я явился сюда,
на старое кладбище, прошло не менее суток, что это было вчера.
— А посмотрите, нет, посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна жизнь! — воскликнул Назанский, широко простирая вокруг себя руки. — О радость, о божественная красота жизни! Смотрите: голубое небо, вечернее солнце, тихая вода — ведь дрожишь от восторга, когда
на них смотришь, — вон там, далеко, ветряные мельницы машут крыльями, зеленая кроткая травка, вода у берега — розовая, розовая от
заката. Ах, как все чудесно, как все нежно и счастливо!
После обеда иногда мы отправлялись в театр или в кафе-шантан, но так как Старосмысловы и тут стесняли нас, то чаще всего мы возвращались домой, собирались у Блохиных и начинали играть песни. Захар Иваныч затягивал:"Солнце
на закате", Зоя Филипьевна подхватывала:"Время
на утрате", а хор подавал:"Пошли девки за забор"… В Париже, в виду Мадлены 13, в теплую сентябрьскую ночь, при отворенных окнах, — это производило удивительный эффект!
Уже вечереет. Солнце перед самым
закатом вышло из-за серых туч, покрывающих небо, и вдруг багряным светом осветило лиловые тучи, зеленоватое море, покрытое кораблями и лодками, колыхаемое ровной широкой зыбью, и белые строения города, и народ, движущийся по улицам. По воде разносятся звуки какого-то старинного вальса, который играет полковая музыка
на бульваре, и звуки выстрелов с бастионов, которые странно вторят им.
Но, по некоторому гражданскому кокетству, он не только не молодился, но как бы и щеголял солидностию лет своих, и в костюме своем, высокий, сухощавый, с волосами до плеч, походил как бы
на патриарха или, еще вернее,
на портрет поэта Кукольника, литографированный в тридцатых годах при каком-то издании, особенно когда сидел летом в саду,
на лавке, под кустом расцветшей сирени, опершись обеими руками
на трость, с раскрытою книгой подле и поэтически задумавшись над
закатом солнца.
— Глумов! да неужто же ты не помнишь? еще мы с тобой соперничали: ты утверждал, что вече происходило при солнечном восходе, а я — что при солнечном
закате? А"крутые берега Волхова, медленно катившего мутные волны…"помнишь? А"золотой Рюриков шелом,
на котором, играя, преломлялись лучи солнца"? Еще Аверкиев, изображая смерть Гостомысла, написал:"слезы тихо струились по челу его…" — неужто не помнишь?
А разве вот что скажу: пока ты с своею опричниной в машкерах пляшешь, к заутрени звонишь да кровью упиваешься, наступит
на тебя с
заката Жигимонт, напрут с полуночи немцы да чудь, а с полудня и с восхода подымется хан.
Минут через пять, стоя в сторонке у жертвенника в алтаре, он положил
на покатой доске озаренного
закатом окна листок бумаги и писал
на нем. Что такое он писал? Мы это можем прочесть из-под его руки.
Желание спорить исчезло — не с кем было спорить. И смотреть
на дорогу не хотелось
закат погас, кумач с полей кто-то собрал и шёлковые ленты тоже, а лужи стали синими.
Матвей смотрел в сторону города: поле курилось розоватым паром, и всюду
на нём золотисто блестели красные пятна, точно кто-то щедро разбросал куски кумача. Солнце опустилось за дальние холмы, город был не виден. Зарево
заката широко распростёрло огненные крылья, и в красном огне плавилась туча, похожая
на огромного сома.